Нуман ибн Сабит, больше известный как Абу-Ханифа (699–767 гг.), является самым известным и влиятельным факихом в истории Ислама. Его имя часто сопровождается почетным титулом «аль-Имам аль-Азам» («Величайший предстоятель»). По каким причинам так прозвали Абу-Ханифу? – рассуждения на этот счет и составили основу для настоящей статьи.

● Формальным поводом для этого могло послужить то обстоятельство, что Абу-Ханифа был самым старшим среди всех имамов – основателей суннитских мазхабов. Так, Малик ибн Анас родился в 713 г., а умер в 795 г. Имам Мухаммад аш-Шафии родился в год смерти Абу-Ханифы, а Ахмад ибн Ханбал – только в 780 г.

● Из всех этих имамов только Абу-Ханифа мог встречаться со сподвижниками Пророка Мухаммада (мир ему и благословение Всевышнего), хотя этот факт является предметом для дискуссий. Подобный вопрос для почитателей религиозного авторитета тех времен имел принципиальное значение. Дело в том, что с течением времени среди мусульман утвердилась идея богоизбранности двух поколений: сахабов и табиинов. В результате формализации данных понятий к сподвижникам стали относить всех людей, которые, будучи мусульманами, хотя бы раз в своей жизни видели Пророка Мухаммада, а к табиинам – тех, кто также, будучи мусульманами, видели и слышали хотя бы одного сподвижника. При этом было особенно важно не просто увидеть сахаба, но и получить от него хранимое им знание религиозного предания (хадис).

Признание ученого представителем поколения табиинов значительно повышало его религиозный авторитет. Вопросу о «преемничестве» Абу-Ханифы уделялось особое внимание еще и потому, что никто из виднейших факихов того времени (аль-Аузаи1, Суфьян ас-Саури2, Ляйс ибн Сад3, Малик ибн Анас и др.) не мог претендовать на подобный ранг.

Однако сложность заключается в том, что Абу-Ханифа родился хоть и раньше многих известных факихов, но все же довольно поздно для того, чтобы стать полноценным «преемником» сподвижников Пророка. К моменту, когда Абу-Ханифа начал более или менее осознанно воспринимать окружающую действительность, дожили лишь немногие из числа сахабов, – кто видел Пророка в таком же юном возрасте.

Биографы ученого склоняются к тому, что в детстве он видел Анаса ибн Малика4. Но они спорят о том, слышал ли Абу-Ханифа из уст Анаса изречения Пророка. Не исключено также, что из числа сахабов будущий имам встретил Абу-Туфайля Амира ибн Василя.

Однако Абу-Ханифа, формально подпадая под статус «преемника», в этом качестве для религиозной науки Ислама не представлял никакого интереса, так как в рамках мусульманской традиции ценность поколения табиинов заключалась, прежде всего, в том, что они сохранили для будущих потомков хадисы от Пророка Мухаммада. Стало быть, данные встречи возвышали религиозный авторитет Абу-Ханифы не как ученого, а лишь как человека, ибо благодаря ним он подпадал под благовествующий о табиинах аят Корана и соответствующие хадисы Пророка. Вместе с тем, сам Абу-Ханифа не без оснований считал, что уровень его познаний вполне соответствует знаниям табиинов. «Если имеется хадис от Божьего Посланника, – говорил он о своем научном методе, – то мы безоговорочно принимаем его. Если имеется несколько мнений сахабов, то мы выбираем между ними. Если же решение дано табиинами, то мы соперничаем с ними», ибо «они и мы – [обычные] люди» – добавлял ученый.

● Кроме того, Абу-Ханифа является первым богословом, разработавшим систему мусульманского права, которое, основываясь на законах Корана и Сунны, отвечало бы требованиям повседневной жизни. Для этого применялось глубокое логическое обоснование правовых источников, к которым приравнивались согласованное мнение религиозных авторитетов по какому-либо вопросу, и суждение по аналогии с Кораном и Сунной. При оглашении своего решения по какому-нибудь спорному или неясному вопросу, Абу-Ханифа не просто буквалистски подходил к источнику (аяту, или чаще – хадису), но выстраивал доводы истихсана5 (естественно, не входя в противоречие с принципами Ислама), таким образом доведя до совершенства технику рай6, впервые широко примененную одним из сподвижников Пророка Ибн Масудом.7

Собственно, именно по этой причине имам аш-Шафии сказал, что «мусульмане обязаны Абу-Ханифе достижениями в разработке фикха». Ведь до Абу-Ханифы такой науки, как фикх, не было вовсе.

● И все же формальные причины возвеличивания Абу-Ханифы лишь поверхностно объясняют этот его статус «Величайшего предстоятеля», который так полюбился всем многочисленным приверженцам ханафитской правовой школы. Более глубинными причинами следует считать масштабность фигуры имама, его выдающуюся неординарность и величайшие интеллектуальные способности.

Начнем с последнего. Сила логики у Абу-Ханифы была просто легендарной. Когда аш-Шафии спросил Малика ибн Анаса о кыясе Величайшего имама, тот ответил: «Если бы он заговорил с тобой об этой стене, доказывая, что она из золота, то он нашел бы аргументы». Следует отметить, что под кыясом тогда понимался не только технический юридический термин, обозначающий определенный правовой метод, но и рационализм в широком смысле этого слова, элементарная человеческая логика.

Хотя рационализм воспринимался традиционалистами как вторжение человеческого начала в богоданную религию и потому сурово осуждался, по Абу-Ханифе, кыяс имел ограниченную сферу применения в вопросах богослужебного и уголовного права. В целом методы Абу-Ханифы делали его мазхаб максимально приближенным к реалиям жизни. Из всех имамов – основателей мазхабов, только Абу-Ханифа жил и действовал в эпоху, когда еще не существовало как таковой ильм аль-хадис – науки о хадисах: собирание хадисов впервые началось по приказу халифа Умара II8. У Величайшего Имама просто-напросто не существовало под рукой базы для развития фикха на основе дальнейших достижений хадисоведения, и тем не менее он сделал невозможное: разработал методику истихсана и кыяса. Имам призывал юристов исходить из общих принципов благоразумия и справедливости – «предпочитать лучшее» (истихсан), хотя это не всегда было просто.

● На высочайшую набожность. Абу-Ханифы наложились особые человеческие качества. Так, хотя Абу-Ханифа давно обогнал своего учителя муфтия Куфы Хаммада ибн Абу-Сулеймана (через десять лет упорного обучения Абу-Ханифа осознал себя самостоятельным муджтахидом9 и захотел отделиться от своего учителя), в итоге он отказался от своего намерения. «Однажды вечером я решил, что так и поступлю, но, войдя в мечеть и увидев его [Хаммада], понял, что негоже оставлять его, подошел и сел вместе с ним», – говорил он. На занятиях Абу-Ханифа давно уже вступал в споры с Хаммадом, аргументированно отстаивал свою точку зрения так, что учителю нечем было ответить – и все же он до самой смерти Хаммада не покинул его, и еще восемь (!) лет провел в тени того, о ком вспоминают лишь в связи с самим Величайшим предстоятелем. Однако сам Абу-Ханифа отпустил своего ученика Абу-Юсуфа (731-798 гг.), когда почувствовал, что тот достиг по своим знаниям уровня, сопоставимого с уровнем своего учителя.

● Другой пример его отношения к жизни – это отказ Абу-Ханифы от престижного поста кадия новой столицы Халифата Багдада. Будучи самым авторитетным факихом Ирака, Абу-Ханифа решительно отверг предложение халифа аль-Мансура занять официальный пост в государственной системе. Личная независимость, самостоятельность, возможность высказывать нелицеприятные, но объективные оценки были ему дороже и престижного места, и даже, как оказалось, самой жизни. В отместку халиф приказал заточить его в тюрьму и высечь, несмотря на его возраст и высочайший авторитет (вскоре после экзекуций аль-Имам аль-Азам скончался). Но ни «пряником», ни кнутом халифу не удалось сломить волю Абу-Ханифы. Эту решительную позицию никогда не противопоставляют жизненному пути его ученика Абу-Юсуфа, который не только не отказался от поста кадия, но и стал впервые в истории Ислама главным судьей Халифата, с правом назначать судей на местах и принимать аппеляции. Это обстоятельство сделало на практике ханафитский толк государственной доктриной. Таков парадокс истории: Абу-Ханифа бежал и погиб от государства, которое позднее будет его именем освящать свои решения. Однако такое противопоставление было бы неестественным и неправильным по всем пунктам: сменился правитель, значительно смягчилась политика в отношении оппозиционных движений, в целом изменились отношения государства с обществом. Абу-Юсуфу удалось не только завершить правовые разработки своего учителя, но и сделать ханафитскую школу наиболее распространенной по всему Халифату. И все же эти различия жизненного пути Абу-Ханифы и Абу-Юсуфа всегда перед глазами: ученик, обласканный милостями от правителей и обладающий одним из высочайших официальных титулов в государственной системе, сам по себе выдающийся богослов, так и не смог затмить Учителя ни в Исламском богословии, ни в плане культуры почитания улемов10, ни в народной памяти. «Ты устремишься к мирскому, – предсказывал Абу-Ханифа судьбу своего ученика, – а оно устремится к тебе».

● Кстати, веской причиной того, почему именно Абу-Ханифа и лишь он один достоин титула «аль-Имам аль-Азам», можно считать наличие у него учеников, достигших степени муджтахид-мутлак11 (то есть имели право самостоятельно выносить фетвы по любым вопросам шариата и шли по своему уровню вровень с имамами-основателями мазхабов). Ни Малик ибн Анас, ни Мухаммад аш-Шафии, ни Ахмад ибн Ханбал не оставили после себя таких великих последователей, как ученики Абу-Ханифы – Абу-Юсуф, Мухаммад аш-Шайбани (749 – ок. 804 гг.) и Зуфар ибн аль-Хузайль (732 – 774 гг.). «Наших учеников, – говорил Абу-Ханифа, – тридцать шесть. Из них двадцать восемь способны к судейству, шесть способны к вынесению фетв и двое будут воспитывать судей и муфтиев», указав при этом на Абу-Юсуфа и Зуфара. На занятиях «Зуфар сидел напротив Абу-Ханифы, а Абу-Юсуф рядом с ним»: первый был лучшим учеником имама, в то время как последний – его правой рукой.

Все они по праву могут считаться основными разработчиками ханафитской школы. Когда имама аш-Шафии спросили о факихах Ирака, он ответил: «Абу-Ханифа – их имам. Абу-Юсуф – наиболее следующий за хадисами. Мухаммад ибн Аль-Хасан [аш-Шайбани] – наиболее разбирающийся в правовых казусах. Зуфар – наиболее проницателен в кыясе».

Зуфар, последовав примеру Абу-Ханифы, несколько раз отказался занять пост кадия, и предпочел преподавание, чем и занимался до самой своей смерти в молодом возрасте в Басре.

Учениками Абу-Юсуфа были тот же аш-Шайбани и Ахмад ибн Ханбал; его взгляды оказали большое влияние на Мухаммада аш-Шафии. Перу Абу-Юсуфа принадлежит целый ряд работ по фикху, в том числе знаменитый труд «Китаб аль-харадж». Кстати, в этой работе содержится около 550 хадисов, приводя которые автор ссылается на довольно широкий круг лиц-информаторов, и первым в этом списке стоит Абу-Ханифа – хотя с его слов передано всего лишь 6% хадисов.

Аш-Шайбани, учившийся также и у Малика ибн Анаса, последние 8 лет жизни был кадием новой столицы Халифата Ракки при халифе Харуне ар-Рашиде. Он считается первым систематизатором мусульманского права, ему принадлежит несколько крупных трудов по фикху. Он является составителем и комментатором одной из редакций труда Малика ибн Анаса «Муватта». Среди самых известных его учеников – Мухаммад аш-Шафии.

● Абу-Ханифа – единственный неараб из числа имамов-основателей мазхабов. Он принадлежал к мавали – персам, принявшим Ислам. В эпоху Омейядов ограниченность правового статуса мавали усугублялась унижениями и оскорблениями со стороны более полноценных членов общества. Чистокровные арабы относились к мусульманам-инородцам свысока, издевались над нечистым выговором, иными привычками в быту, порой, под страхом смертной казни запрещали родниться с ними. Арабы не упускали возможности подчеркнуть свое «превосходство», забывая порой, что сами они были потомками неграмотных и неотесанных бедуинов. Поэтому, когда спустя время один из патронов Абу-Ханифы напомнит ему, что тот всего лишь его мавла, тот, вспылив, ответит: «Клянусь Богом! Я более благородных кровей, чем ты!».

Унижения выходцев из Ирана встречались повсеместно. И, тем не менее, именно происхождение из числа мавали будет способствовать в дальнейшем становлению Абу-Ханифы в качестве мусульманского ученого. В ту эпоху многие персы были отмечены печатью мусульманской науки и знания. Причина тому кроется в том, что их униженное положение, препятствия продвижению по социальной лестнице оставляли порой единственный путь для самореализации – религиозную науку, где единственным критерием, вне зависимости от происхождения, была степень и глубина образованности. Несмотря на трудности усвоения тонкостей арабского языка и невзирая на насмешки арабов, мавали уверенно входили в первые ряды знатоков Корана и Сунны. Выходцы из Ирана составили авангард религиозной науки в целом, и мусульманского фикха в частности. Именно из их большинства сложился основной корпус знатоков шариата в разных концах Халифата.

● Абу-Ханифе, в отличие от других имамов – основателей мазхабов, довелось выносить свои правовые решения в «эпоху перемен» – в период смены династий, сопровождавшегося разрушительной гражданской войной, многочисленными оппозиционными движениями, глобальной смутой (в начале 740-х гг. произошло вооруженное выступление против власти Омейядов шиитов-зайдитов, затем в 740-750-х гг. движение Аббасидов начало свое триумфальное шествие по восточным районам Халифата, завершившись переворотом и гонениями на сторонников прежней власти). Все это повлияло и на идеологию, и на методы правовых решений Абу-Ханифы, превратив в итоге его мазхаб в самый толерантный среди всех правовых школ в Исламе.

● Утверждение о наибольшей толерантности ханафитской школы основано на совокупности целого ряда фактов, прежде всего, на рациональности подходов Абу-Ханифы и его учеников к вопросам фикха. Обычно склонность факихов Ирака к рационализму объясняют разными объективными причинами: иной социокультурной средой, не имеющей прецедентов в Коране и Сунне, и потому вынуждавшей обращаться к разуму, как единственно возможному в новых условиях источнику знания; отдаленностью региона от родины Ислама – Мекки и Медины, где проживала основная часть носителей религиозного предания и т.д. Действительно, если имам Малик ибн Анас ежедневно, ежечасно имел возможность общаться с «ахль аль-Мадина» – традиционно набожными жителями Медины, хранителями традиций города Пророка, то у Абу-Ханифы такой возможности не было и в помине. Более того, как уже было сказано выше, Имам аль-Азам был лишен инструментария, которым пользовались все дальнейшие имамы-муджтахиды – науки о достоверности хадисов, и даже самих сборников хадисов.

И все же, во многом соглашаясь с традиционными аргументами, следует отметить, что характер куфийской школы был также предопределен и субъективным фактором: личностью ее основателя Ибн Масуда и тем влиянием, которое оказал на него халиф Умар ибн аль-Хаттаб, поручивший ему вести в этом городе религиозное просвещение. Дело в том, что, согласно источникам, «Умар очень сильно порицал тех, кто много рассказывал хадисов». Поэтому, напутствуя своих посланцев в Куфу, и в первую очередь Ибн Масуда, он говорил: «Вы отправляетесь к жителям селения, для которых звучание Корана – как жужжание пчел, так не отталкивайте же их хадисами и не отвлекайте их [ими]! Обнажайте Коран и поменьше рассказывайте повествований от Божьего Посланника, да благословит его Бог и да приветствует!». Разумеется, Умар запрещал не хадисы, а несанкционированное хадисотворчество. Он, как великий государственный деятель Ислама, многие годы выстраивавший «вертикаль власти», отчетливо понимал, что без единой, слаженной законодательной системы – которая невозможна в ситуации, когда почти каждый самочинно предается общеобязательному правотворчеству (чем и является по сути изложение хадисов), – устои государства будут подтачиваться и оно в итоге рухнет. История показала, что Умар был абсолютно прав. Поняв, какою силою обладает авторитет Пророка в мусульманском сообществе, различные политические группировки не чурались в дальнейшем сочинять подложные хадисы, отражающие их интересы, и ввергли Халифат в пучину разногласий и смут, от которых мусульманская умма не может оправиться до сих пор. Если факт проводимой Умаром политики действительно имел место, то становится понятным, почему Ибн Масуд, знавший и в течение жизни передавший достаточно много хадисов, заложил во время своей командировки в Куфе совершенно иную, рационалистическую, школу, противоположную хадисоведческому ригоризму. «Знание – не во множестве хадисов, – пояснял он, – но в богобоязненности». Это и следует учитывать, когда речь заходит о научной парадигме Величайшего предстоятеля, ведь Абу-Ханифа испытал на себе влияние метода Ибн Масуда и куфийской школы в целом, характеризующихся малым использованием хадисов, анализом правовых казусов и комментированием нормативных положений.

● Помимо общей рациональности, на толерантность ханафитского мазхаба повлияло и еще одно, более конкретное обстоятельство – это известное положение учения ханафитов о признании вторичности действий (амаль) по отношению к словесному признанию (аль-икрар би-ль-лисан) и подтверждению сердцем (ат-тасдик би-ль-кальб). Абу-Ханифа и его ученики рассматривают словесное признание и подтверждение сердцем веры в Аллаха и в остальные столпы веры достаточными основаниями для того, чтобы считать человека верующим мусульманином. Это важнейшее положение ханафитской акиды является ключевым с точки зрения обоснования толерантности и рациональности этой школы. Исторически данное положение появилось как раз в силу тех обстоятельств, которые мы рассматривали выше – наличие многочисленных враждебных правительству группировок, использовавших сектантские воззрения для обоснования своей богоизбранности, способствовало расколам в мусульманской умме. Абу-Ханифа лично сталкивался с сектантами – например, в 745 г., когда в Куфу вторглась группа хариджитов, главных его богословских оппонентов. Пуританство в сочетании с религиозной риторикой позволило им найти широкий отклик в нижних социальных слоях тогдашнего общества. Беспощадные к своим оппонентам-врагам, хариджиты провозгласили идею религиозного убийства – истирад. По их учению, каждый мусульманин-«великогрешник» признавался неверным (такфир12), ставился вне закона и подлежал убиению. На практике же «великогрешниками» в глазах хариджитов становились их политические оппоненты, каждый, кто не примкнул к их течению.

● Противостояние идеологии хариджизма, как орудию раздора, стало для Абу-Ханифы делом всей жизни. Желая лишить хариджитов богословских аргументов, Абу-Ханифа взял на вооружение идею ирджа13 – оставления наших разногласий на суд Всевышнего – что исключает возможность взаимных обвинений в неверии.

В наши дни эти главные принципы ханафитской школы позволяет рассматривать миллионы людей – абхазов, адыгейцев, азербайджанцев, башкир, дагестанцев, ингушей, кабардинцев, казахов, каракалпаков, карачаевцев, киргизов, ногайцев, осетин, таджиков, татар, туркмен, узбеков, чеченцев, черкесов и др. – которые лишены знаний об Исламе и далеко не всегда соблюдают все положенные религиозно-обрядовые предписания, в качестве именно верующих (муминун) мусульман. Поскольку милость Аллаха распространяется на всех мусульман, тем самым, по представлениям ханафитов, каждый заявивший о своем Исламе и принявший эту религию в своем сердце, даже будучи грешником или не выполняющим обязательные предписания Ислама, имеет право на довольство Всевышнего, на принадлежность к умме, на приобщение к Корану – в отличие от мнений других мазхабов. Нигде более, ни в одной другой правовой Исламской школе не найти более раскрытых врат для миллионов людей, лишь формально приобщенных к Исламу. С философской точки зрения именно Абу-Ханифа, в отличие от Малика, аш-Шафии или Ахмада ибн Ханбала, раскрывает эти врата спасения для маловеров, малограмотных или оторванных от уммы людей и даже – как оказалось на постсоветском пространстве – целых народов.

Более того, данный принцип позволял местным жителям сохранять свои старые, доисламские традиции (которые, кстати, признаются в ханафитском мазхабе одним из вспомогательных источников права). Здесь-то и кроется основная причина того, почему ханафитский мазхаб именуется специалистами самым толерантным в Исламе, и почему сами его последователи считают эту школу максимально понятной для рядовых верующих. Здесь же заложена и причина того, почему многочисленные общества, племена и нации в многонациональных и поликонфессиональных регионах, таких как Средняя Азия, Золотая Орда, Османское государство и империя Великих Моголов, принимали Ислам именно в ханафитском прочтении, и почему их потомки продолжают придерживаться постулатов этой школы по сей день. Более чем вероятно, что здесь же находится и самая главная причина того, почему Абу-Ханифа именуется Величайшим предстоятелем Исламского фикха.

Авторы: Дамир Мухетдинов, Дамир Хайретдинов