Политика Эмомали Рахмона, направленная на некое самоопределение таджикской нации посредством укрепления и широкого развития связей с Ираном, изначально довольно скептически воспринималась политологами и социологами. Причем совсем не радужными прогнозами изобиловали комментарии далеко не зарубежных специалистов (что отчасти было бы объяснимо), а местных.

Спустя несколько лет после того, как Таджикистан вошел и следует в фарватере Ирана, теоретические отклики переросли в зримое и ощутимое противостояние внутри таджикского общества. Хотя изначально сближение с Ираном декларировалось официальным Душанбе только с целью присоединения к клубу персоязычных стран, но, как это и предполагалось, культурное сотрудничество довольно быстро переросло не только в экономическое, но и политическое. Причем с учетом соответствующих амбиций Ирана и Таджикистана, в силу тех или иных причин практически противопоставляющих сегодня себя всей мировой общественности, данный тандем отличается тихой агрессией.

Понятно, что в данном случае Тегеран наряду с Москвой, Вашингтоном, Пекином и Евросоюзом ведет игру на пространстве Центральной Азии, где Душанбе выступает его явным союзником. Отчасти такая стратегия Таджикистана объяснима одной из самых отсталых и неразвитых республик бывшего союза хочется иметь хоть какое-нибудь признание и уважение. Пусть даже, если они приобретены за счет чужой и скандальной славы.

Но за имиджевыми играми Э.Рахмон, по-видимому, упустил из виду тот факт, что сближение с Ираном хоть и позволило ему подняться на ступеньку выше по лестнице рейтинга региональных лидеров, но в то же время сбросило глубоко вниз в глазах собственных граждан.

Речь в данном случае не идет даже о несостоятельности экономики Таджикистана хоть сколь-нибудь обеспечить социальную и политическую стабильность внутри страны. Здесь имеется в виду религиозный фактор, представляющий в данном случае намного более опасный запал для выброса огромного протестного потенциала современного таджикского социума.

Известно, что таджики, являясь персоязычным народом, тем не менее всегда придерживались суннитского течения Ислама традиционного для мусульманской части населения региона Центральной Азии. Иранцы же в большинстве своем всегда были ярыми шиитами. Так вот, с начала так называемого сближения "родственных" казалось бы народов стало очевидным, что настоящего родства никогда не получится по той причине, что как бы это ни было красиво обставлено шииты и сунниты ужиться мирно не смогут никогда.

Стычки на этой почве, происходившие в разных районах Таджикистана, где присутствовало небольшое количество мусульман-суннитов, ничему руководство не научили. Официальному Душанбе казалось, что такое противостояние всегда можно погасить, что на самом деле и осуществлялось. Но власти не приняли во внимание один важный и определяющий аспект: в данном случае выясняли отношения между собой таджикские сунниты и шииты, а не пришлые.

Ныне ситуация в корне изменилась. Иранские шииты – миссионеры, пользуясь недальновидностью таджикских руководителей, пропагандирующих активное развитие культурно-просветительских связей с Тегераном, заполонили Таджикистан. Как следствие, Горно-Бадахшанская автономная область, Хатлонская, Согдийская области и даже Душанбе на данный момент являются опорой иранских шиитов в Таджикистане. Достаточно отметить, что статистика приводит данные, согласно которым еще год-два назад шиитов было порядка 11 процентов из числа всех мусульман Таджикистана. Сегодня же этот показатель вырос более чем в три раза 33,4 процента.

Однако процесс "обращение в свою веру" не всегда проходит гладко. Свидетельство тому несколько вспышек религиозных конфликтов, возникающих в последнее время между шиитами и суннитами. В Хатлонской области группа суннитов избила нескольких шиитов, в Согдийской области 30 шиитов обрушили свой гнев на десятерых суннитов. И все это были не просто потасовки, это была настоящая битва с тяжелыми пострадавшими, которых затем в критическом состоянии доставили в больницы.

Руководству Духовного управления мусульман Таджикистана, как и официальным властям в этом случае остается только разводить руками, так как резко ухудшившийся религиозный фон страны из-за обострения суннитско-шиитских разногласий практически бесконтролен. Сегодня религиозным балом Таджикистана правят иранцы или их местные приспешники, не только открыто пропагандируя шиизм, но и отправляя молодежь на обучение в духовные заведения Ирана. Культурный обмен давно перестал выполнять свое предназначение, сегодня к нам приезжают миссионеры, которые затем отправляют к себе на родину своих будущих таджикских "коллег". Таким образом, в нашем государстве медленно, но верно формируется некая незримая армия, которая может стать определяющим орудием в грядущих больших играх по разделу региона. Но к этому ли стремился Рахмон? Или он стремился именно к этому?